Пишет Ольга Матюшина. О том, как она встречалась с Максимом Горьким.
В интернете этот очерк в виде редактируемого текста отсутствовал. Восстановила с отсканированного журнала.
Очерк из журнала «Костёр» №6, июнь 1941 года.
Впереди тотальная война против СССР. Она уже стоит под дверью. Атмосфера накалена. В такой обстановке детям рассказывают самое главное в Советском Союзе - про отношение к книгам, к знаниям, к великим писателям, к труду.
Ольга Матюшина
Окончив в маленьком провинциальном городке гимназию, я приехала в Петербург. Очень хотелось мне учиться дальше, но денег не было. Пришлось поступить продавщицей в книжный магазин. Это было летом 1915 года. Все были под впечатлением расстрела безоружных рабочих 9 января. Смело горячо выступил тогда Горький против царского произвола. Его арестовали, хотели судить.
В наш магазин приходило много покупателей. Отбирая книги, они говорили, спорили. Судьба Горького волновала всех. Завёртывая книги, я жадно ловила каждое слово. Из этих разговоров я узнала много нового о жизни. Как горячо любит народ Горького. Мне он представлялся совсем особенным. Сердцем и силой страны казался он мне. Покупатели обычно обращались к нам с таким вопросом:
- Что есть у вас Горького?
Мы чаще всего отвечали:
- Ничего не осталось.
Издательства и книжные склады принадлежали тогда частным лицам. Издатели старались печатать только те книги, которые приносили прибыль. Спрос на Горького был большой. Но его боялись печатать. Часто все отпечатанные его книги конфисковывали - забирали в полицию и уничтожали.
В дни революции 1905 года появилось много новых издательств. На витринах книжных магазинов загорались яркие обложки революционных брошюр. Произведения Горького вышли сразу в нескольких издательствах. Но коротки были дни Свободы. Жандармы опять протянули свои руки к книгам. Издательства стали закрываться одно за другим.
Снова скучными и серыми стали витрины книжных магазинов. Однажды, завертывая книги, я услышала:
- Прекратите работу! Все оставайтесь на местах. Покупателей прошу сообщить свои фамилии.
Это командовал пристав. В дверях стояли городовые. Обыск! Сыщики и городовые рассыпались по всем углам. Всюду они совали нос.
Желая показать свое усердие, толстый городовой с саблей полез в самую пыль под прилавок. Он за что-то там зацепился, книги обвалились, и городовой застрял. Он смешно там ворочался и громко чихал. Я с большим интересом наблюдала за его попытками вылезти обратно.
Обыск окончился. Нашли изъятые книги. Пристав объявил, что хозяйка и её две помощницы арестованы. Мне было жалко их. Я подумала: «Как же я тут останусь одна?» Но скоро всё переменилось.
- Одевайтесь! - вдруг услышала я грубый голос. Вы не слышите, что ли? Окрик относился ко мне. Напрасно я пожалела хозяйку.
Это меня, младшую продавщицу, арестовали. Хозяйка успела поговорить с приставом наедине и, наверно, дала взятку, её оставили на свободе, а меня повели в тюрьму.
После тюрьмы меня никуда на работу не брали: я считалась неблагонадёжной. Я голодала, пока товарищи меня не устроили в книжный магазин, принадлежавший центральному комитету большевиков. Недолго работала я в нём. После многочисленных обысков этот магазин полиция закрыла.
В 1913 году я поступила на работу в издательство «Жизнь и знание». Издательство наше работало под руководством партии большевиков. Заведовал им Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич.
Наше издательство имело очень мало денег. Приходилось упорным трудом отвоёвывать себе право на существование. Бывало так трудно, что один раз даже вексель в тридцать семь рублей не могли выкупить. От закрытия издательство спасла няня Владимира Дмитриевича. Она дала свои деньги, и вексель выкупили.
Горький в то время жил за границей. Он много болел. Обострился туберкулёз, врачи советовали ему возможно дольше оставаться в Италии.
В конце 1913 года Алексей Максимович возвратился в Россию.
Однажды, отбирая и запаковывая в тюки книги, мы мечтали о том, как хорошо было бы работать в большом, удобном помещении.
- Скоро легче будет! - услышали мы голос Владимира Дмитриевича.
Мы так размечтались, что и не заметили, как он подошёл.
- Я пришел вас порадовать, - сказал он. - Знаете, кого мы будем издавать?
- Не знаем! Но хотим знать! - весело, в тон ему, ответили мы.
- Максима Горького!
Издавать Горького, распространять его книги! Для нас это большая радость.
Ещё в детстве, слушая восторженные рассказы взрослых о Горьком, я очень полюбила его. Меня поражала его жизнь, полная настоящего героизма, его песни, заставляющие усталых, измученных людей выпрямляться и становиться в ряды бойцов.
И вот наше издательство начало печатать полное собрание сочинений Горького. Уже вышло несколько книг, а Алексея Максимовича мне всё не удавалось увидеть. Работы теперь у нас было много. Издательство переехало в новое помещение. Оно заняло две большие квартиры. Редакция помещалась в верхнем этаже. Магазин и склад - в нижнем.
Как-то вечером Владимир Дмитриевич попросил меня подняться в редакцию и захватить с собой книги Горького.
В кабинете Владимира Дмитриевича было много народу. Мария Ильинична Ульянова весело что-то рассказывала человеку, сидевшему с краю большого стола. Тень низко упущенного абажура скрывала его лицо. Видны были только длинные усы и улыбающийся рот.
Я очень любила Марию Ильиничну, и мне хотелось, посмотреть с кем это она разговаривает.
- Ольга Константиновна! Как вы засмотрелись на Алексея Максимовича. Идите, идите, я вас с ним познакомлю, - сказал Владимир Дмитриевич.
От неожиданности я так растерялась, что не могла даже двинуться с места.
Горький приподнялся. Подал мне руку и что-то спросил. От волнения я не расслышала его вопроса.
- Трудно распространять мои книги? - снова обратился Горький ко мне.
Голос у него был глухой, но не суровый, даже ласковый. Я немного приободрилась.
- Понятно, нетрудно! - говорю.
- Почему - понятно?
Думаю: смеётся надо мной. Сам ведь знает, как любит его, как ждут его книг. Стою и молчу. Выручила Мария Ильинична.
- Алексей Максимович, - сказала она, - Ваш вопрос удивил её. Давайте я объясню вам, в чём дело. За десять лет работы ей приходилось распространять много трудных книг. Ваши пользуются большим спросом. Работать с ними одно удовольствие.
- Ваши книги, как коренник, и все другие издания за собой тащат! - вставила я.
Они засмеялись. Горький внимательно посмотрел на меня.
- Вы уже 10 лет работаете с книгой?
- Почти. С небольшими промежутками.
- Промежутки по независящим обстоятельствам, - добавила Мария Ильинична.
В то время так говорили об арестах.
- Неужели из-за моих книг вы пострадали? - с тревогой спросил Алексей Максимович.
Меня поразило его беспокойство и тронуло внимание. Я горячо запротестовала.
В это время Марию Ильиничну кто-то позвал, и я осталась одна с Горьким. Он молчал, а я не решалась заговорить первая.
- В отдалённые, маленькие города вы тоже посылаете книги или работаете только с крупными центрами? - вновь задал вопрос Горький.
Я ответила, что в провинцию мы даже посылаем больше книг.
- Это очень хорошо! - сказал Алексей Максимович. - Я по себе знаю, как трудно доставать книги, особенно в наших трущобах.
К нам подошёл Владимир Дмитриевич. Он подвёл Горького к висевший на стене карте России, на которой флажками отмечались города, куда мы отправляем книги. Алексей Максимович с большим интересом рассматривал карту. На ней пестрели флажки. Но много ещё было городов, не отмеченных флажками. Особенно приятно было Горькому увидеть флажки там, где он жил или бывал. Он так увлёкся, что даже хотел посмотреть заказы из этих городов. Его интересовало, кто откуда выписывает и нет ли среди них знакомых.
Оживленный разговор у карты заинтересовал и других. Владимир Дмитриевич давал объяснения. Горький курил, прислонившись к стенке, и слушал. Глаза его сейчас смотрели задумчиво и устало. Мне казалось, он всё подмечает и видит человека насквозь.
Меня поразил его глубокий интерес к нашей работе. Тронуло ласковое, внимательное отношение ко мне. Я думала - большой писатель будет держаться важно и гордо. Я была знакома со многими писателями. Иные не удостаивались даже руку протянуть, ограничивались только кивком. Совсем другим был Горький.
***
Наше издательство с каждым месяцем продолжало расширяться. Теперь оно занимало уже сорок комнат. Стройными рядами стояли белые тёсаные полки, сверху донизу набитые книгами. Число сотрудников тоже значительно увеличилось. Это была всё молодёжь - весёлая, хорошая молодёжь. Жили мы спаянным рабочим коллективом.
Писатели относились к нам дружески. Мы знали, над чем они работают, помогали им собирать материал. Мы рассказывали нашим покупателям о новых книгах и их авторах. Сообщали отзывы и пожелания читателей писателям.
Помню, как я рассказывала однажды Горькому о солдате, который пришёл купить его «Детство». В их казарме один солдат читал эту книжку. Он своими словами передал её содержание. Сложившись, солдаты решили приобрести «Детство» и прочитать его вслух. Очень заинтересовал меня такой покупатель. Я попросила его припомнить содержание «Детства». Он сделал это с большим удовольствием и даже изобразил всех героев. Я все губы искусала, чтобы не рассмеяться: так мало походили его герои на горьковских. Особенно дедушке досталось. Злее Синей Бороды выглядел он в рассказе солдата.
Алексей Максимович хохотал до слёз.
Перед Новым годом мы пристали к Владимиру Дмитриевичу:
- Разрешите нам устроить в издательстве вечер.
Он сначала удивился, даже запротестовал. Но мы наперебой доказывали ему:
- Работаем много, а отдохнуть и повеселиться нам негде.
Скоро он согласился, сам увлекся нашей затеей и деятельно стал помогать. Горький и другие писатели охотно согласились провести с нами вечер.
Ну и волновались мы в тот день!
- Посуды не хватает! – неслось из столовой.
- Булок забыли!
- Чай не купили!
Самое трудное было переделать рабочие комнаты в гостиные. Мы даже не представляли, о чём будем говорить с нашими гостями. Потом как-то обошлось - само вышло.
Я разговаривала с одним пожилым писателем. Я рассказала ему, как, когда я служила в частном магазине, одна покупательница генеральша обвинила меня в краже перчаток, а перчатки потом нашлись у неё же в рукаве шубы. Товарищи мои по работе возмутились. А хозяйка сказала:
- Что особенно? Всякий может забыть.
Я тогда убежала в склад, плакала в углу за пачками книг. Там и нашла меня Мария Ильинична. Она утешала меня, говорила о светлом будущем человечества. Заплела растрепавшиеся косы, велела умыться идти в магазин.
- Она сестра Ленина! - произнес кто-то с большим чувством.
Все обернулись на голос. Возле нас стоял Горький. Видимо, он давно пришёл, но не хотел нам мешать. Поздоровавшись он подсел к нам.
- В молодости я тоже хотел поступить книжный магазин. Думал - так я смогу читать новые книги.
- Алексей Максимович, вы, должно быть, забыли пословицу: сапожник без сапог? - сказала я.
- Разве мало приходится вам читать? - недоумевая спросил Горький.
- Наше издательство нельзя сравнить с частными. Мы и читаем, и писателей видим, знаем, над чем они работают. В других же издательствах от продавцов требуют наизусть знать название книги, автора, цену, издательство. Содержание книги можно и не знать. На это хозяева не считают возможным тратить наше время.
- Но читать-то вам всё же удавалось?
- Урывками. Больше по дороге, в конке. При двенадцатичасовом рабочем дне не разойдёшься. Знаете, Алексей Максимович, мне о себе книги сами рассказывали. Вечером расставляешь их на полки, рисунки посмотришь, немного почитаешь, а об остальном сама догадаешься.
- Хорошо рассказывали книги? - серьёзно спросил Горький.
Все засмеялись. Смех смутил меня, и я замолчала. Алексей Максимович недовольно посмотрел на смеющихся.
- Вы особенно будьте внимательны в своей работе к заказам одиночек, обратился он ко мне, как бы продолжая прерванный разговор.
- Мы стараемся никого не обижать.
- Так ли? Наверное, гонитесь за большими заказами, а маленькие, думаете, подождут. - И он добавил мягко: - Знаете ли вы, как ищет книгу человек, живущий один в глуши? Она, книга, может быть, ему больше хлеба нужна.
Мне стало стыдно. Верно он сказал.
Через несколько дней после нашей вечеринки Горький прислал всем нашим служащим билеты в Мариинский театр.
Как мы обрадовались! Нас глубоко тронуло внимание Великого писателя к нам, простым продавцам. Многие из нас впервые слышали Шаляпина, да еще в «Борисе Годунове».
***
Под Новый год у нас в издательстве был снова устроен вечер. Мы отмечали хорошую работу в истёкшем году.
Ужинать сели поздно. Молодёжь, весело болтая, заняла отдалённый угол стола. Центр стола мы старательно украсили. Всё лучшие поставили туда. Он предназначался почетным гостям.
Кончив все хозяйственные приготовления, я подсела к своим товарищам. Я их дразнила замечательным пирогом, - они требовали, чтобы его скорее подавали.
Вдруг они перестали смеяться и начали делать мне какие-то знаки. Обернувшись, я увидела рядом с собой Горького.
- Алексей Максимович! Ваше место не здесь, а в центре, - обратилась я к нему.
- Мне и здесь хорошо. Товарищи! разрешите мне остаться с вами?
Пожалуйста! Пожалуйста! - закричали все.
Мне хотелось удрать. Пусть, думаю, сами позвали, сами и занимают.
Горький всё заметил. Он был доволен, что влез в наше гнездо и устроил замешательство.
Принесли пирог. Горький положил мне большой кусок. Сбежать было нельзя, и я, покорившись своей участи, принялась за него. Алексей Максимович шутил с товарищами, а потом дружески заговорил со мной.
- А сейчас вам рассказывают о себе книги? - спросил он.
Думала - смеётся. Да нет. Глаза серьёзные.
- Алексей Максимович, вы вспомнили мой рассказ? Признаться, я по-прежнему люблю оставаться вечером одна среди книг. Знаете, среди книг тишина совсем особенная.
- Мне тоже хотелось бы вечером побывать в вашем складе.
- Это очень просто сделать. После ужина. Только вы никому не говорите, а то за вами при тащатся другие, и тишина пропадёт.
- Будем заговорщиками, - сказал смеясь Горький.
Достав ключи, мы незаметно ушли.
Мы шли из комнаты в комнату. Книг было много. Иногда штабеля загораживали нам путь. Горький всем интересовался. Спрашивал о технике работы. Осветив большую комнату, я сказала:
- Здесь лежат ваши произведения.
С полок, из штабелей на нас смотрели книги Горького. Объемистые, в ослепительно белых обложках, они точно рапортовали своими названиями: «Жизнь ненужного человека», «Городок Окуров», «Детство», «В людях», «Матвей Кожемякин», «Мать».
Горький стоял среди них. Вид книг волновал его. Он брал их, листал, что-то читал, взбирался по лестнице, доставал с верхней полки и смотрел, смотрел. Точно желая объяснить что-то, он сказал мне:
- Странное впечатление производят свои же мысли, сложенные на полки.
Я с изумлением смотрела на книги и их автора. В первый раз соединились они для меня в одно существо. И это было прекрасно.
Молча мы шли дальше по складу, каждый думая о своём.
- Теперь я вас оставлю одного. Так вы лучше почувствуете книжную тишину, - сказала я.
Горький не возражал.
- Хорошо, - задумчиво ответил он.
Горький довольно долго оставался один. Пришёл сосредоточенный, но довольный.
- Хорошо ли вам рассказывали книги? - спросила я.
- Я вам очень благодарен, - ответил он. - Здесь воздух полон мыслей.
***
Однажды Горький приехал к нам в издательство почему-то задумчивый и печальный. У меня тоже настроение было плохое. Горький спросил, как мы работаем. Я что-то ответила. Алексей Максимович молча курил.
Неожиданно для себя, торопясь, сбиваясь, я заговорила:
- Мне так надоела эта работа. Много больших, интересных дел, а мы здесь точно муравьи копаемся. Хочется учиться, делать настоящее, идти вперёд. Так жить невозможно!
- Вы думаете - ваша работа не нужна?
- Может быть, и нужна, но мне хочется чего-то большего.
- Напрасно вы так смотрите на свою работу. Вы делаете настоящее дело.
Горький говорил резко. Глаза его смотрели на меня требовательно, сурово. Видимо, разговор ему был неприятен. Он отошёл от меня и не подходил весь вечер.
Слова Горького поразили меня, даже не слова, а суровый тон, каким они были сказаны. Я глубоко задумалась. Сначала не могла понять, что плохого в моих словах. «Вы делаете настоящее дело», сказал он. Какое это настоящее? Книжки-то продавать? Это все могут.
Работая долго в одном деле, привыкаешь к нему. Кажется всё просто, обычно, скучно. Так было и со мной. Горький, лучший писатель нашей страны, увидел большое значение моей работы. Так разбирая себя по косточкам, я сказала себе: «Да будет мне стыдно!»
С новыми силами, с верой в своё маленькое дело я принялась за отправку книг по бескнижной России.
В одну из следующих встреч я рассказала Алексею Максимовичу, как он мне вправил мозги. Он запротестовал:
- Я просто высказал свое мнение о вашей работе. Мне кажется - нет маленьких дел. Надо уметь полюбить своё дело, тогда всякая работа делается большой и нужной.
---------
Об авторе:
МАТЮШИНА Ольга Константиновна ( 15 марта 1885 - 1975 )
Детская писательница. Родилась в г. Слободской. В молодости была членом марксистского кружка, заведовала нелегальной библиотекой; была арестована. Работала в издательствах «Вперед» и «Жизнь и знание».
Литературную деятельность начала в 1940 году — публикация воспоминаний о В.В.Маяковском и М.Горьком.
Пережив блокаду Ленинграда, Матюшина потеряла зрение.
В 1946 опубликовала автобиографическую повесть «Песнь о жизни» — о героической борьбе ленинградцев в дни блокады; в 1950 — повесть о детях-инвалидах «Жизнь побеждает». О романтике будничной революционной борьбы Матюшина рассказывает в автобиографических повестях «За дружбу» (1955), «Тайна» (1956), «Негасимые искры» (1960).
Подробнее...
---------
Книги Ольги Матюшиной:
---------
Отсканированные страницы:
Источник
---------
---------
В интернете этот очерк в виде редактируемого текста отсутствовал. Восстановила с отсканированного журнала.
Очерк из журнала «Костёр» №6, июнь 1941 года.
Впереди тотальная война против СССР. Она уже стоит под дверью. Атмосфера накалена. В такой обстановке детям рассказывают самое главное в Советском Союзе - про отношение к книгам, к знаниям, к великим писателям, к труду.
 |
| Алексей Максимович Горький |
Ольга Матюшина
Окончив в маленьком провинциальном городке гимназию, я приехала в Петербург. Очень хотелось мне учиться дальше, но денег не было. Пришлось поступить продавщицей в книжный магазин. Это было летом 1915 года. Все были под впечатлением расстрела безоружных рабочих 9 января. Смело горячо выступил тогда Горький против царского произвола. Его арестовали, хотели судить.
В наш магазин приходило много покупателей. Отбирая книги, они говорили, спорили. Судьба Горького волновала всех. Завёртывая книги, я жадно ловила каждое слово. Из этих разговоров я узнала много нового о жизни. Как горячо любит народ Горького. Мне он представлялся совсем особенным. Сердцем и силой страны казался он мне. Покупатели обычно обращались к нам с таким вопросом:
- Что есть у вас Горького?
Мы чаще всего отвечали:
- Ничего не осталось.
Издательства и книжные склады принадлежали тогда частным лицам. Издатели старались печатать только те книги, которые приносили прибыль. Спрос на Горького был большой. Но его боялись печатать. Часто все отпечатанные его книги конфисковывали - забирали в полицию и уничтожали.
В дни революции 1905 года появилось много новых издательств. На витринах книжных магазинов загорались яркие обложки революционных брошюр. Произведения Горького вышли сразу в нескольких издательствах. Но коротки были дни Свободы. Жандармы опять протянули свои руки к книгам. Издательства стали закрываться одно за другим.
Снова скучными и серыми стали витрины книжных магазинов. Однажды, завертывая книги, я услышала:
- Прекратите работу! Все оставайтесь на местах. Покупателей прошу сообщить свои фамилии.
Это командовал пристав. В дверях стояли городовые. Обыск! Сыщики и городовые рассыпались по всем углам. Всюду они совали нос.
Желая показать свое усердие, толстый городовой с саблей полез в самую пыль под прилавок. Он за что-то там зацепился, книги обвалились, и городовой застрял. Он смешно там ворочался и громко чихал. Я с большим интересом наблюдала за его попытками вылезти обратно.
Обыск окончился. Нашли изъятые книги. Пристав объявил, что хозяйка и её две помощницы арестованы. Мне было жалко их. Я подумала: «Как же я тут останусь одна?» Но скоро всё переменилось.
- Одевайтесь! - вдруг услышала я грубый голос. Вы не слышите, что ли? Окрик относился ко мне. Напрасно я пожалела хозяйку.
Это меня, младшую продавщицу, арестовали. Хозяйка успела поговорить с приставом наедине и, наверно, дала взятку, её оставили на свободе, а меня повели в тюрьму.
После тюрьмы меня никуда на работу не брали: я считалась неблагонадёжной. Я голодала, пока товарищи меня не устроили в книжный магазин, принадлежавший центральному комитету большевиков. Недолго работала я в нём. После многочисленных обысков этот магазин полиция закрыла.
В 1913 году я поступила на работу в издательство «Жизнь и знание». Издательство наше работало под руководством партии большевиков. Заведовал им Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич.
Наше издательство имело очень мало денег. Приходилось упорным трудом отвоёвывать себе право на существование. Бывало так трудно, что один раз даже вексель в тридцать семь рублей не могли выкупить. От закрытия издательство спасла няня Владимира Дмитриевича. Она дала свои деньги, и вексель выкупили.
Горький в то время жил за границей. Он много болел. Обострился туберкулёз, врачи советовали ему возможно дольше оставаться в Италии.
В конце 1913 года Алексей Максимович возвратился в Россию.
Однажды, отбирая и запаковывая в тюки книги, мы мечтали о том, как хорошо было бы работать в большом, удобном помещении.
- Скоро легче будет! - услышали мы голос Владимира Дмитриевича.
Мы так размечтались, что и не заметили, как он подошёл.
- Я пришел вас порадовать, - сказал он. - Знаете, кого мы будем издавать?
- Не знаем! Но хотим знать! - весело, в тон ему, ответили мы.
- Максима Горького!
Издавать Горького, распространять его книги! Для нас это большая радость.
Ещё в детстве, слушая восторженные рассказы взрослых о Горьком, я очень полюбила его. Меня поражала его жизнь, полная настоящего героизма, его песни, заставляющие усталых, измученных людей выпрямляться и становиться в ряды бойцов.
И вот наше издательство начало печатать полное собрание сочинений Горького. Уже вышло несколько книг, а Алексея Максимовича мне всё не удавалось увидеть. Работы теперь у нас было много. Издательство переехало в новое помещение. Оно заняло две большие квартиры. Редакция помещалась в верхнем этаже. Магазин и склад - в нижнем.
Как-то вечером Владимир Дмитриевич попросил меня подняться в редакцию и захватить с собой книги Горького.
В кабинете Владимира Дмитриевича было много народу. Мария Ильинична Ульянова весело что-то рассказывала человеку, сидевшему с краю большого стола. Тень низко упущенного абажура скрывала его лицо. Видны были только длинные усы и улыбающийся рот.
Я очень любила Марию Ильиничну, и мне хотелось, посмотреть с кем это она разговаривает.
- Ольга Константиновна! Как вы засмотрелись на Алексея Максимовича. Идите, идите, я вас с ним познакомлю, - сказал Владимир Дмитриевич.
От неожиданности я так растерялась, что не могла даже двинуться с места.
Горький приподнялся. Подал мне руку и что-то спросил. От волнения я не расслышала его вопроса.
- Трудно распространять мои книги? - снова обратился Горький ко мне.
Голос у него был глухой, но не суровый, даже ласковый. Я немного приободрилась.
- Понятно, нетрудно! - говорю.
- Почему - понятно?
Думаю: смеётся надо мной. Сам ведь знает, как любит его, как ждут его книг. Стою и молчу. Выручила Мария Ильинична.
- Алексей Максимович, - сказала она, - Ваш вопрос удивил её. Давайте я объясню вам, в чём дело. За десять лет работы ей приходилось распространять много трудных книг. Ваши пользуются большим спросом. Работать с ними одно удовольствие.
- Ваши книги, как коренник, и все другие издания за собой тащат! - вставила я.
Они засмеялись. Горький внимательно посмотрел на меня.
- Вы уже 10 лет работаете с книгой?
- Почти. С небольшими промежутками.
- Промежутки по независящим обстоятельствам, - добавила Мария Ильинична.
В то время так говорили об арестах.
- Неужели из-за моих книг вы пострадали? - с тревогой спросил Алексей Максимович.
Меня поразило его беспокойство и тронуло внимание. Я горячо запротестовала.
В это время Марию Ильиничну кто-то позвал, и я осталась одна с Горьким. Он молчал, а я не решалась заговорить первая.
- В отдалённые, маленькие города вы тоже посылаете книги или работаете только с крупными центрами? - вновь задал вопрос Горький.
Я ответила, что в провинцию мы даже посылаем больше книг.
- Это очень хорошо! - сказал Алексей Максимович. - Я по себе знаю, как трудно доставать книги, особенно в наших трущобах.
К нам подошёл Владимир Дмитриевич. Он подвёл Горького к висевший на стене карте России, на которой флажками отмечались города, куда мы отправляем книги. Алексей Максимович с большим интересом рассматривал карту. На ней пестрели флажки. Но много ещё было городов, не отмеченных флажками. Особенно приятно было Горькому увидеть флажки там, где он жил или бывал. Он так увлёкся, что даже хотел посмотреть заказы из этих городов. Его интересовало, кто откуда выписывает и нет ли среди них знакомых.
Оживленный разговор у карты заинтересовал и других. Владимир Дмитриевич давал объяснения. Горький курил, прислонившись к стенке, и слушал. Глаза его сейчас смотрели задумчиво и устало. Мне казалось, он всё подмечает и видит человека насквозь.
Меня поразил его глубокий интерес к нашей работе. Тронуло ласковое, внимательное отношение ко мне. Я думала - большой писатель будет держаться важно и гордо. Я была знакома со многими писателями. Иные не удостаивались даже руку протянуть, ограничивались только кивком. Совсем другим был Горький.
***
Наше издательство с каждым месяцем продолжало расширяться. Теперь оно занимало уже сорок комнат. Стройными рядами стояли белые тёсаные полки, сверху донизу набитые книгами. Число сотрудников тоже значительно увеличилось. Это была всё молодёжь - весёлая, хорошая молодёжь. Жили мы спаянным рабочим коллективом.
Писатели относились к нам дружески. Мы знали, над чем они работают, помогали им собирать материал. Мы рассказывали нашим покупателям о новых книгах и их авторах. Сообщали отзывы и пожелания читателей писателям.
Помню, как я рассказывала однажды Горькому о солдате, который пришёл купить его «Детство». В их казарме один солдат читал эту книжку. Он своими словами передал её содержание. Сложившись, солдаты решили приобрести «Детство» и прочитать его вслух. Очень заинтересовал меня такой покупатель. Я попросила его припомнить содержание «Детства». Он сделал это с большим удовольствием и даже изобразил всех героев. Я все губы искусала, чтобы не рассмеяться: так мало походили его герои на горьковских. Особенно дедушке досталось. Злее Синей Бороды выглядел он в рассказе солдата.
Алексей Максимович хохотал до слёз.
Перед Новым годом мы пристали к Владимиру Дмитриевичу:
- Разрешите нам устроить в издательстве вечер.
Он сначала удивился, даже запротестовал. Но мы наперебой доказывали ему:
- Работаем много, а отдохнуть и повеселиться нам негде.
Скоро он согласился, сам увлекся нашей затеей и деятельно стал помогать. Горький и другие писатели охотно согласились провести с нами вечер.
Ну и волновались мы в тот день!
- Посуды не хватает! – неслось из столовой.
- Булок забыли!
- Чай не купили!
Самое трудное было переделать рабочие комнаты в гостиные. Мы даже не представляли, о чём будем говорить с нашими гостями. Потом как-то обошлось - само вышло.
Я разговаривала с одним пожилым писателем. Я рассказала ему, как, когда я служила в частном магазине, одна покупательница генеральша обвинила меня в краже перчаток, а перчатки потом нашлись у неё же в рукаве шубы. Товарищи мои по работе возмутились. А хозяйка сказала:
- Что особенно? Всякий может забыть.
Я тогда убежала в склад, плакала в углу за пачками книг. Там и нашла меня Мария Ильинична. Она утешала меня, говорила о светлом будущем человечества. Заплела растрепавшиеся косы, велела умыться идти в магазин.
- Она сестра Ленина! - произнес кто-то с большим чувством.
Все обернулись на голос. Возле нас стоял Горький. Видимо, он давно пришёл, но не хотел нам мешать. Поздоровавшись он подсел к нам.
- В молодости я тоже хотел поступить книжный магазин. Думал - так я смогу читать новые книги.
- Алексей Максимович, вы, должно быть, забыли пословицу: сапожник без сапог? - сказала я.
- Разве мало приходится вам читать? - недоумевая спросил Горький.
- Наше издательство нельзя сравнить с частными. Мы и читаем, и писателей видим, знаем, над чем они работают. В других же издательствах от продавцов требуют наизусть знать название книги, автора, цену, издательство. Содержание книги можно и не знать. На это хозяева не считают возможным тратить наше время.
- Но читать-то вам всё же удавалось?
- Урывками. Больше по дороге, в конке. При двенадцатичасовом рабочем дне не разойдёшься. Знаете, Алексей Максимович, мне о себе книги сами рассказывали. Вечером расставляешь их на полки, рисунки посмотришь, немного почитаешь, а об остальном сама догадаешься.
- Хорошо рассказывали книги? - серьёзно спросил Горький.
Все засмеялись. Смех смутил меня, и я замолчала. Алексей Максимович недовольно посмотрел на смеющихся.
- Вы особенно будьте внимательны в своей работе к заказам одиночек, обратился он ко мне, как бы продолжая прерванный разговор.
- Мы стараемся никого не обижать.
- Так ли? Наверное, гонитесь за большими заказами, а маленькие, думаете, подождут. - И он добавил мягко: - Знаете ли вы, как ищет книгу человек, живущий один в глуши? Она, книга, может быть, ему больше хлеба нужна.
Мне стало стыдно. Верно он сказал.
Через несколько дней после нашей вечеринки Горький прислал всем нашим служащим билеты в Мариинский театр.
Как мы обрадовались! Нас глубоко тронуло внимание Великого писателя к нам, простым продавцам. Многие из нас впервые слышали Шаляпина, да еще в «Борисе Годунове».
***
Под Новый год у нас в издательстве был снова устроен вечер. Мы отмечали хорошую работу в истёкшем году.
Ужинать сели поздно. Молодёжь, весело болтая, заняла отдалённый угол стола. Центр стола мы старательно украсили. Всё лучшие поставили туда. Он предназначался почетным гостям.
Кончив все хозяйственные приготовления, я подсела к своим товарищам. Я их дразнила замечательным пирогом, - они требовали, чтобы его скорее подавали.
Вдруг они перестали смеяться и начали делать мне какие-то знаки. Обернувшись, я увидела рядом с собой Горького.
- Алексей Максимович! Ваше место не здесь, а в центре, - обратилась я к нему.
- Мне и здесь хорошо. Товарищи! разрешите мне остаться с вами?
Пожалуйста! Пожалуйста! - закричали все.
Мне хотелось удрать. Пусть, думаю, сами позвали, сами и занимают.
Горький всё заметил. Он был доволен, что влез в наше гнездо и устроил замешательство.
Принесли пирог. Горький положил мне большой кусок. Сбежать было нельзя, и я, покорившись своей участи, принялась за него. Алексей Максимович шутил с товарищами, а потом дружески заговорил со мной.
- А сейчас вам рассказывают о себе книги? - спросил он.
Думала - смеётся. Да нет. Глаза серьёзные.
- Алексей Максимович, вы вспомнили мой рассказ? Признаться, я по-прежнему люблю оставаться вечером одна среди книг. Знаете, среди книг тишина совсем особенная.
- Мне тоже хотелось бы вечером побывать в вашем складе.
- Это очень просто сделать. После ужина. Только вы никому не говорите, а то за вами при тащатся другие, и тишина пропадёт.
- Будем заговорщиками, - сказал смеясь Горький.
Достав ключи, мы незаметно ушли.
Мы шли из комнаты в комнату. Книг было много. Иногда штабеля загораживали нам путь. Горький всем интересовался. Спрашивал о технике работы. Осветив большую комнату, я сказала:
- Здесь лежат ваши произведения.
С полок, из штабелей на нас смотрели книги Горького. Объемистые, в ослепительно белых обложках, они точно рапортовали своими названиями: «Жизнь ненужного человека», «Городок Окуров», «Детство», «В людях», «Матвей Кожемякин», «Мать».
Горький стоял среди них. Вид книг волновал его. Он брал их, листал, что-то читал, взбирался по лестнице, доставал с верхней полки и смотрел, смотрел. Точно желая объяснить что-то, он сказал мне:
- Странное впечатление производят свои же мысли, сложенные на полки.
Я с изумлением смотрела на книги и их автора. В первый раз соединились они для меня в одно существо. И это было прекрасно.
Молча мы шли дальше по складу, каждый думая о своём.
- Теперь я вас оставлю одного. Так вы лучше почувствуете книжную тишину, - сказала я.
Горький не возражал.
- Хорошо, - задумчиво ответил он.
Горький довольно долго оставался один. Пришёл сосредоточенный, но довольный.
- Хорошо ли вам рассказывали книги? - спросила я.
- Я вам очень благодарен, - ответил он. - Здесь воздух полон мыслей.
***
Однажды Горький приехал к нам в издательство почему-то задумчивый и печальный. У меня тоже настроение было плохое. Горький спросил, как мы работаем. Я что-то ответила. Алексей Максимович молча курил.
Неожиданно для себя, торопясь, сбиваясь, я заговорила:
- Мне так надоела эта работа. Много больших, интересных дел, а мы здесь точно муравьи копаемся. Хочется учиться, делать настоящее, идти вперёд. Так жить невозможно!
- Вы думаете - ваша работа не нужна?
- Может быть, и нужна, но мне хочется чего-то большего.
- Напрасно вы так смотрите на свою работу. Вы делаете настоящее дело.
Горький говорил резко. Глаза его смотрели на меня требовательно, сурово. Видимо, разговор ему был неприятен. Он отошёл от меня и не подходил весь вечер.
Слова Горького поразили меня, даже не слова, а суровый тон, каким они были сказаны. Я глубоко задумалась. Сначала не могла понять, что плохого в моих словах. «Вы делаете настоящее дело», сказал он. Какое это настоящее? Книжки-то продавать? Это все могут.
Работая долго в одном деле, привыкаешь к нему. Кажется всё просто, обычно, скучно. Так было и со мной. Горький, лучший писатель нашей страны, увидел большое значение моей работы. Так разбирая себя по косточкам, я сказала себе: «Да будет мне стыдно!»
С новыми силами, с верой в своё маленькое дело я принялась за отправку книг по бескнижной России.
В одну из следующих встреч я рассказала Алексею Максимовичу, как он мне вправил мозги. Он запротестовал:
- Я просто высказал свое мнение о вашей работе. Мне кажется - нет маленьких дел. Надо уметь полюбить своё дело, тогда всякая работа делается большой и нужной.
---------
Об авторе:
МАТЮШИНА Ольга Константиновна ( 15 марта 1885 - 1975 )
Детская писательница. Родилась в г. Слободской. В молодости была членом марксистского кружка, заведовала нелегальной библиотекой; была арестована. Работала в издательствах «Вперед» и «Жизнь и знание».
Литературную деятельность начала в 1940 году — публикация воспоминаний о В.В.Маяковском и М.Горьком.
Пережив блокаду Ленинграда, Матюшина потеряла зрение.
В 1946 опубликовала автобиографическую повесть «Песнь о жизни» — о героической борьбе ленинградцев в дни блокады; в 1950 — повесть о детях-инвалидах «Жизнь побеждает». О романтике будничной революционной борьбы Матюшина рассказывает в автобиографических повестях «За дружбу» (1955), «Тайна» (1956), «Негасимые искры» (1960).
Подробнее...
---------
Книги Ольги Матюшиной:
---------
Отсканированные страницы:
Источник
---------
- Мой новый рассказ. Феёк.
- Ведьма - подарок Воланда
- Достоевский в угловой комнате
- Не тот Шекспир прячется в деталях
- "Краткость - сестра таланта"
- Кого ругать за плохое кино
- Реально от Пушкина семинар «Как стать писателем»
---------
Комментариев нет:
Отправить комментарий